Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи, в роще Джеты, в парке Анатхапиндики. Там он обратился к монахам: - Монахи!

– Уважаемый, – ответили они. Благословенный сказал следующее:

– Монахи, до моего просветления, пока я всё ещё был непросветлённым бодхисаттой, мысль пришла ко мне: «Что, если я разделю свои мысли на два типа». И тогда я поместил мысли, [вызванные] чувственным желанием, недоброжелательные мысли, мысли о причинении вреда на одну сторону, а мысли об отречении, мысли об не-недоброжелательности, мысли о непричинении вреда - на другую сторону.

По мере того как я пребывал так, будучи прилежным, старательным, решительным, мысль, [вызванная] чувственным желанием, возникла во мне. И я понял: «Эта мысль, [вызванная] чувственным желанием, возникла во мне. Она ведёт к моей собственной болезненности, к болезненности других, болезненности моей и других. Она препятствует мудрости, создаёт сложности, уводит от ниббаны». Когда я обдумал: «Она ведёт к моей собственной болезненности», эта мысль утихла во мне. Когда я обдумал: «Она ведёт к болезненности других», эта мысль утихла во мне. Когда я обдумал: «Она ведёт к болезненности моей и других», эта мысль утихла во мне. Когда я обдумал: «Она препятствует мудрости, создаёт сложности, уводит от ниббаны», эта мысль утихла во мне. Каждый раз, как мысль, [вызванная] чувственным желанием возникала во мне, я отбрасывал её, устранял её, уничтожал её.

По мере того как я пребывал так, будучи прилежным, старательным, решительным, недоброжелательная мысль возникла во мне.… мысль о причинении вреда возникла во мне. И я понял: «Эта мысль о причинении вреда возникла во мне. Она ведёт к моей собственной болезненности, Она ведёт болезненности других, она ведёт болезненности моей и других. Она препятствует мудрости, создаёт сложности, уводит от ниббаны». Когда я обдумал: «Она ведёт к моей собственной болезненности», эта мысль утихла во мне. Когда я обдумал: «Она ведёт к болезненности других», эта мысль утихла во мне. Когда я обдумал: «Она ведёт к болезненности моей и других», эта мысль утихла во мне. Когда я обдумал: «Она препятствует мудрости, создаёт сложности, уводит от ниббаны», эта мысль утихла во мне. Каждый раз, как мысль о причинении вреда возникала во мне, я отбрасывал её, устранял её, уничтожал её.

Монахи, то, над чем монах постоянно размышляет и обдумывает, – это и становится направленностью его ума. Если он постоянно размышляет и обдумывает мысли, [вызванные] чувственным желанием, то он отбросил мысль об отречении, чтобы взрастить мысль, [вызванную] чувственным желанием. И тогда его ум склоняется к мыслям, [вызванным] чувственным желанием.Если он постоянно размышляет и обдумывает недоброжелательные мысли… Если он постоянно размышляет и обдумывает мысль о причинении вреда, то он отбросил мысль о непричинении вреда, чтобы взрастить мысль о причинении вреда. И тогда его ум склоняется к мыслям о причинении вреда.

[Это] подобно тому, как в последний месяц сезона дождей, осенью, когда всходят зерновые, пастух охраняет своих коров тем,что постоянно тыкает и толкает их палкой то с одного боку, то с другого, чтобы сдержать их и обуздать. Почему? Потому что он видит, что его могут побить, бросить в тюрьму, оштрафовать или обвинить, [если коровы потопчут зерновые].

Точно также я видел в [этих] неблагих состояниях [ума] опасность, упадок, загрязнение, а в [противоположных им] благих состояниях – благословение отречения, аспект очищения.

По мере того как я пребывал так, будучи прилежным, старательным, решительным, мысль об отречении возникла во мне. И я понял: «Эта мысль об отречении возникла во мне. Она не ведёт к моей собственной болезненности, болезненности других, болезненности моей и других. Она способствует мудрости, не создаёт сложностей, ведёт к ниббане. Даже если я буду обдумывать эту мысль в течение ночи, … в течение дня … в течение дня и ночи, я не вижу ничего такого, чего бы следовало опасаться из-за неё. Но чрезмерным размышлением и обдумыванием я утомлю своё тело, а когда тело усталое, то и ум становится напряжённым, а когда ум напряжён, он далёк от сосредоточения». Поэтому я внутренне утверждал свой ум, успокаивал его, объединял, сосредотачивал. Зачем? Чтобы мой ум не был напряжённым.

По мере того как я пребывал так, будучи прилежным, старательным, решительным, мысль о не-недоброжелательности возникла во мне… мысль о непричинении вреда возникла во мне. Я понял: «Эта мысль о непричинении вреда возникла во мне. Она не ведёт к моей собственной болезненности, болезненности других, болезненности моей и других. Она способствует мудрости, не создаёт сложностей, ведёт к ниббане. Даже если я буду обдумывать эту мысль в течение ночи, … в течение дня … в течение дня и ночи, я не вижу ничего такого, чего бы следовало опасаться из-за неё. Но чрезмерным размышлением и обдумыванием я утомлю своё тело, а когда тело усталое, то и ум становится напряжённым, а когда ум напряжён, он далёк от сосредоточения». Поэтому я внутренне утверждал свой ум, успокаивал его, объединял, сосредотачивал. Зачем? Чтобы мой ум не был напряжённым.

Монахи, то, над чем монах постоянно размышляет и обдумывает – это и становится направленностью его ума. Если он постоянно размышляет и обдумывает мысли об отречении, то он отбросил мысль, [вызванную] чувственным желанием, чтобы взрастить мысль об отречении, и тогда его ум склоняется к мыслям об отречении. Если он постоянно размышляет и обдумывает мысли о не-недоброжелательности… и тогда его ум склоняется к мыслям о не-недоброжелательности. Если он постоянно размышляет и обдумывает мысли о непричинении вреда, то он отбросил мысль о причинении вреда, чтобы взрастить мысль о непричинении вреда, и тогда его ум склоняется к мыслям о непричинении вреда.

[Это] подобно тому, как в последний месяц жаркого сезона, когда все зерновые принесли в деревню, пастух охраняет своих коров, сидя у подножья дерева или на открытом месте, поскольку ему нужно следить только за тем, чтобы коровы просто находились рядом. Точно также, мне нужно было быть просто внимательным к тому, чтобы эти состояния наличествовали.

Неутомимое усердие было зарождено во мне, и утверждена неослабевающая осознанность. Моё тело было безмятежным, не имеющим взволнованности. Мой ум был сосредоточенным и собранным.

Будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], я вошёл и пребывал в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.

С угасанием направления и удержания [ума на объекте], я вошёл и пребывал во второй джхане, в которой наличествуют уверенность в себе и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения.

С угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании».

С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, я вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая является ни-приятной-ни-болезненной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.

Когда мой ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от недостатков, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, я направил его к знанию воспоминаний прошлых жизней. Я вспомнил свои многочисленные прошлые жизни – одну, две, три, четыре, пять, десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто, тысячу, сто тысяч, многие циклы свёртывания мира, многие циклы развёртывания мира, многие циклы свёртывания и развёртывания мира, [вспоминая]: «Там у меня было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли, таковым был срок моей жизни. Умерев там, я появился где-то ещё; и здесь также у меня также было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли, таковым был срок моей жизни. Умерев там, я появился здесь». Так я вспомнил свои многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях.

Это было первым истинным знанием, которое я обрёл в первую стражу ночи. Неведение было выдворено; истинное знание появилось; тьма была выдворена, возник свет – так происходит с тем, кто пребывает прилежным, старательным и решительным.

Когда мой ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от недостатков, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, я направил его к знанию смерти и перерождения существ. Божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, я увидел умирающих и перерождающихся существ. [Я распознал] низших и высочайших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных. Я понял, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками: «Эти достойные существа, что имели дурное поведение телом, речью и умом, оскорблявшие благородных, придерживавшиеся неправильных воззрений и действовавшие под влиянием неправильных воззрений, с распадом тела, после смерти, родились в состоянии лишений, в плохих местах, в погибели, даже в аду. Но эти достойные существа, что имели хорошее поведение телом, речью и умом, не оскорблявшие благородных, придерживавшиеся правильных воззрений и действовавшие под влиянием правильных воззрений, с распадом тела, после смерти, родились в благих местах, даже в небесном мире». Так, божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, я увидел умирающих и перерождающихся существ, [распознал] низших и высочайших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных. Я понял, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками.

Это было вторым истинным знанием, которое я обрёл в срединную стражу ночи.Неведение было выдворено; истинное знание появилось; тьма была выдворена, возник свет – так происходит с тем, кто пребывает прилежным, старательным и решительным.

Когда мой ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от недостатков, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, я направил его к знанию уничтожения пятен [загрязнений ума]. Я напрямую познал в соответствии с действительностью: «Это – страдание… Это – происхождение страдания… Это – прекращение страдания… Это – путь, ведущий к прекращению страдания…

Я напрямую познал в соответствии с действительностью: «Это – пятна [загрязнений ума]… Это – происхождение пятен [загрязнений]… Это – прекращение пятен… Это – путь, ведущий к прекращению пятен». Когда я узнал и увидел это, мой ум освободился от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна неведения. Я напрямую знал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии существования».

Это было третьим истинным знанием, которое я получил в последнюю стражу ночи. Неведение было выдворено; истинное знание появилось; тьма была выдворена, возник свет – так происходит с тем, кто пребывает прилежным, старательным и решительным.

Представьте, монахи, как если бы в лесном угодье было большое болото в низине, рядом с которым жило бы большое стадо оленей. И появился бы человек, желавший их погибели, вреда и неволи. И он бы перекрыл безопасный и хороший проход, по которому радостно ходить, и открыл ложный проход, выставил приманку, соорудил куклу – так, чтобы это большое стадо оленей позже ожидали беда, несчастье, утрата. Но пришёл другой человек, желавший им добра, благополучия, защиты, открыл бы заново безопасный и хороший проход, ведущий к их счастью, и закрыл бы ложный проход, убрал бы приманку, разрушил бы куклу – так, то это стадо оленей позже пришло бы к возрастанию, увеличению, осуществлению.

Монахи, я привёл этот пример, чтобы донести смысл. Смысл таков. «Великое болото в низине» – это обозначение чувственных удовольствий. «Большое стадо оленей» – это обозначение существ. «Человек, желавший погибели, вреда и неволи» – это обозначение Злого Мары. Ложный путь» – это обозначение неправильного Восьмеричного пути, то есть: неправильных воззрений, неправильных устремлений, неправильной речи, неправильных действий, неправильных средств к жизни, неправильных усилий, неправильной осознанности, неправильного сосредоточения. «Приманка» – это обозначение наслаждения и страсти.«Кукла» – это обозначение неведения. «Человек, желающий добра, благополучия, защиты» – это обозначение Татхагаты, совершенного и полностью просветлённого. «Безопасный и хороший проход, ведущий к благополучию, по которому радостно ходить» – это Благородный восьмеричный путь, то есть: правильные воззрения, правильное устремление, правильная речь, правильные действия, правильные средства к жизни, правильное усилие, правильная осознанность, правильное сосредоточение.

Так, монахи, безопасный и хороший проход, по которому радостно ходить, был заново открыт мной, ложный проход был закрыт, приманка убрана, кукла разрушена.

То, что следует сделать учителю для своих учеников из сострадания к ним, желая им благополучия, имея к ним сострадание, – всё это я сделал для вас. Вон там – подножья деревьев, там – пустые хижины. Медитируйте, монахи, не откладывайте на потом, иначе будете позже сожалеть об этом. Таково наше наставление вам.

Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

The Middle Discourses

|_A. The First Fifty

|__II. The Chapter on the Lion’s Roar

MN19. Два типа мыслей

Translations [37]

English

繁體字

日本語

한국어

Français

Deutsch

Italiano

Español

Português

Русский

Nederlands

Norsk

Magyar

Srpski

Čeština

Română

Slovenščina

Suomi

Türkçe

Lietuvių Kalba

हिंदी

বাংলা

Việt Ngữ

Bahasa Indonesia

සිංහල

ပြန်သွားရန်

ภาษาไทย

पाळिभासा (Pāli)

Reference